ЖИТИЕ ПРОТОПОПА АВВАКУМА

40-41

И я ево понаказывал и не велел ему келарства покидать,
токмо бы хотя втайне старое благочестие держал.
Он же, поклоняся, отиде к себе, а наутро
за трапезою всей братье сказал; людие же безстрашно
и дерзновенно ко мне побрели, благословения просяще и
молитвы от меня; а я их словом Божиим пользую и учю. В то
время и враги кои были, и те тут примирилися. Увы мне!
Коли оставлю суетный сей век! Писано: "Горе, емуже рекут
добре вси человецы"*. Воистинно, не знаю, как до краю
доживать. Добрых дел нет, а прославил Бог, да то ведает
он * воля ево!

Тут же приежал и Феодор, покойник, з детми ко мне побывать*
и спрашивался со мною, как ему жить: "В рубашке
ль-де ходить али платье вздеть?* Еретики-де ищут меня.
Был-де я на Резани у архиепископа Лариона*, скован сидел,
и зело-де жестоко мучили меня. Реткой день плетьми
не бивше пройдет, а нудили-де к причастью своему; и я-де
уже изнемог и не ведаю, что сотворю. В нощи з горестию
великою молихся Христу, да же бы меня избавил от них,
и всяко много стужал(53). А се-де чепь вдруг грянула с меня,
и двери-де отворились. Я-де, Богу поклонясь, и побрел
ис полаты вон, к воротам пришел, ано и ворота отворены!
Я-де и управился путем. К свету-де уж далеконько
дорогою бреду, а се двое на лошадях погонею за мною бегут.
Я-де-таки подле стороны дороги бреду: оне-де и пробежали
меня. А се-де розсветало. Едут против меня назад, а
сами меня бранят: "Ушел-де, блядин сын! Где-де ево
возьмеш?" Да и опять-де проехали, не видали меня. Я-де
помаленку и к Москве прибрел. Как ныне мне велишь: туды
ль-де паки мучитца итти или-де здесь таитца от них? Как
бы-де Бога не прогневить?"

Я, подумав, велел ему платье носить и посреде людей,
таяся, жить.

А, однако, не утаил, нашел дьявол и в платье и велел
задавить. Миленькой мой, храбрый воин Христов был. Зело
вера и ревность тепла ко Христу была; не видал инова
подвижника и слезоточца такова. Поклонов тысящу откладет
да сядет на полу и плачет часа два или три. Жил со
мною лето в одной избе. Бывало, покою не даст. Мне еще
не моглось в то время, в комнатке двое нас. И много часа
три полежит, да и встанет на правило. Я лежу или сплю, а
он, молясь и плачючи, приступит ко мне и станет говорить:
"Как тебе сорома нет? Веть ты протопоп. Чем было тебе
нас понуждать, а ты и сам ленив!" Да и роскачает меня. Он
кланяется за меня, а я сидя молитвы говорю: спина у меня
болела гораздо. Он и сам, миленькой, скорбен был: черев из
него вышло три аршина, а вдругоряд пять аршин * от тяготы
зимныя и от побои. Бродил в одной рубашке и босиком
на Устюге годов с пять, зело велику нужду терпел от мраза
и от побои. Сказывал мне: "Ногами-теми, что кочением
мерзлым, по каменью-тому-де бью, а как-де в тепло войду,
зело-де рвет и болит, как-де сперва учал странствовати; а
се-де лехче да лехче, да не стало и болеть". Отец у него в
Новегороде богат гораздо, сказывал мне, мытоимец-де, Феодором
же зовут; а он уроженец мезенской, и баба у него, и
дядя, и вся родня на Мезени. Бог изволил, и удавили его
на виселице отступники у родни на Мезени*.

А уродъствовать-тово(54) как обещался Богу, да солгал,
так-де морем ездил на ладье к городу с Мезени, и погодою
било нас, и не ведаю-де как упал в море, а ногами зацепился
за петлю и долго висел: голова в воде, а ноги вверху; и на
ум-де взбрело обещание, яко не солъгу, аще от потопления
мя Бог избавит. И не вем-де, кто, силен, выпехнул меня из
воды на полубы; с тех-де мест стал странствовать.

Домой приехав, житие свое девъством прошел, Бог изволил.
Многие борьбы блудныя бывали, да всяко сохранил
Владыко; слава Богу о нем, и умер за християнъскую веру!
Добро он уже скончал свой подвиг, как-то еще мы до
пристанища доедем? Во глубине еще пловем, берегу не видеть,
грести надобе прилежно, чтоб здорово за дружиною
в пристанище достигнуть. Старец, не станем много спать:
дьявол около темниц наших бодро зело ходит, хочется ему
нас гораздо!

53 - докучал
54 - юродствовать